Я достаточно долго не находила в себе сил, чтобы перенести на бумагу свою историю. Но журналистское нутро давало о себе знать. Перестрадала, переболела, переборола и снова, как птица Феникс, готова к новым подвигам (а родить ребенка - это несомненно подвиг). Особенно для таких женщин, как я, у которых заурядная, банальнейшая эрозия шейки матки переросла в страшный диагноз - рак.
Написать эту историю для газеты значило бы вывернуть себя наизнанку перед людьми, для которых беременная баба всего лишь недоразумение на работе и обуза в жизни. На сайте ЦИР люди все больше встречаются неравнодушные и не так далеки от проблем деторождения и всего, что с ними связано.
В 2000 году я ждала своего второго желанного ребенка. Первые четыре месяца никаких особых проблем не было, правда, ставили угрозу прерывания беременности, но больничного не давали и никаких особых анализов не назначали. Проблемы начались в 17 недель: я попала на сохранение в роддом с сильным тонусом матки, на этом сроке у меня даже живота не было (это при моем тогда 46 размере). Врачи посмотрели, сказали, что накладывать швы на шейку слишком поздно, да и тонус такой, что может просто оторвать тело матки от шейки. Капельница с гинипралом кое-как снимала спазмы, появился животик и через пару недель меня выписали. Но через неделю положили вновь с диагнозом истмико-цервикальная недостатоность, то есть слабость шейки матки. И через пару недель снова выписали. Если честно, то чувствовала я себя хорошо только лежа на сохранении. Дома вечно находились какие-то дела, лежать целый день у меня не получалось, но врачи передо мной такой задачи и не ставили.
В 26 недель я решила сама лечь на сохранение, так сказать, в порядке профилактики. Осмотрев меня в приемном покое, моя врач, которая вела меня и до этого, изрекла: "А вы знаете, что у вас шейка на три пальца открыта и пузырь "висит". Хотите, можем положить вас на аборт?" Словами передать довольно сложно, что я испытала в тот момент; помню, что лежала на клеенчатой койке и тихо плакала. Позвонили в 8 роддом и на скорой меня туда. Там тоже "добрые" врачи заявили: сечас родишь, подруга. Но надо отдать им должное, сделали все возможное, что бы остановить процесс. Хотя, как мне объяснили, шейка могла раскрыться уже давно и без всяких болей. Три с половиной недели я пролежала на сохранении, а утром 12 июля у меня начались схватки. Позвали дежурного врача, но она даже не удосужилась заглянуть в карту и посмотреть, что я "сижу" на гинипрале. Вколола магнезию и умчалась. В 10 пришла палатная врач, посмотрела: "Рожаешь!" Спустили в родильный блок. Толковый с виду дядька, седой еврей со звездой Давида на груди, принялся костерить своих коллег и заявил: "Они что, все с ума посходили? Куда тебе рожать, тебе сейчас гинипральчику вколоть. Но понимаешь, против коллег пойти не могу, не поймут!" И проколол мне пузырь.
Мой мальчик родился на свет через три часа - 1360 грамм, 35 сантиметров. Сам заплакал, рядом были врачи из детской реанимации, сделали все, как нужно. И если честно, то уменя даже сомнений не возникало что моя кроха не выживет, ведь выхаживают детишек весом 900 граммов.
Вечером меня пустили в детскую реанимацию, замечательные врачи перинатологи боролись за жизнь моего сына. Крохотное тельце все в проводах, капельницы, искусственные легкие. Предупредили сразу, что ребенок очень нестабилен, но я верила, что мы справимся.
На следующий день 13-го пришла уже заведующая реанимацией и сказала, что состояние ребенка ухудшилось, падает оксигенация (кислород в крови), и если ребенок доживет до утра, то это будет чудо. То, что мой малыш умер, я поняла ночью, мне все снилось, что он задыхается, а я стараюсь за него дышать. Описывать все подробности оформления документов для милиции не стоит. Напротив моей палаты как раз была комната детей, которых каждые три часа приносили мамам кормить. У нас ведь в роддомах смерть детей не предусмотрена, для этих пациенток нет специальных отделений, нет психологической поддержки, ничего нет. А есть только своеобразное утешение врачей, которые при обходе способны заявить: "Ну что же вы, милочка, так убиваетесь, это ведь к лучшему что ребеночек умер. Они ведь знаете, недоношеные, часто дурачками становятся...".
Получила почему-то под строжайшей тайной на руки результаты вскрытия ребенка (мне пришлось сделать ксерокопию), оказалось, что при родах у малыша случилось кровоизлияние в мозг. Я в тупом оцепенении сидела дома. Свекровь сказала: "Лучше б ты аборт сделала и не мучилась". Родная матушка утешала себя тем, что решила родившегося внука называть "выкидышем". Муж, не желая обсуждать все мои переживания, лишь тихо злился, видя меня постоянно в слезах, и твердил без остановки: "У нас все будет хорошо!"
Уверена, что ни одна нормальная беременная женщина не читает главу, которая обязательно есть во всех переводных книжках - "Если ваш ребенок умер". Теперь-то я ее прочитала, и мне стало немножечко легче.
Но самое ужасное в этой истории то, что БЛАГОДАРЯ (страшное какое сочетание) смерти моего малыша, у меня вовремя обнаружили и прооперировали начинающуюся раковую опухоль.
В сентябре 2000 года я обратилась в ЦИР к Игорю Ивановичу Гузову, которого, к слову сказать, знаю много лет, и почему я не обратилась к нему со своей второй беременностью, хоть убейте, понять не могу. Именно он, сделав мазок по Папаниколау (на онкологию при эрозии ШМ), заподозрил неладное и направил меня на обследование в Онкологический центр на Каширку. Диагноз там поставили - карцинома ин ситу (нулевая стадия рака, то есть самое начало).
В марте 2001 года сделали на Каширке электроконизацию ШМ (это когда часть пораженной ткани вырезается, но сама ШМ остается). Считается, что это наиболее щадащая операция для женщин, собирающихся иметь детей. А через неделю после выписки у меня начались месячные и оторвался струп ("болячка после операции"). Началось сильнейшее кровотечение. На скорой привезли в 36 больницу, и только благодаря замечательным врачам гинекологического отделения этой больницы мне удалось сохранить матку, обычно, при таких тяжелых случаях, ее удаляют. Удивительно, что простые врачи, не рвачи, не хапуги, дежурившие по две смены, так за меня переживали, что регулярно забегали в палату навестить, погладить по руке и поинтересоваться, как у меня дела. Низкий поклон им. Пишу, а слезы капают на клавиатуру, все вроде так гладко получается, но, Господи, как же было больно и физически и душевно.
Но так как я со своим заболеванием стояла на учете в районном онкодиспасере, то пришлось наблюдаться там. Однако врач, впервые столкнувшись с моим случаем, только развела руками, сказав, что ей с такими операциями сталкиваться не приходилось, и что дальше делать она не знает, а у меня очень плохо заживали послеоперационные швы. Направили меня в Московский Онкоцетр, где стали настаивать на повторной операции. Но Игорь Иванович твердо сказал: "Наташа, отказывайтесь от операции, будем Вас лечить." Иммуномодуляторы, антибиотики, витамины, и через полгода онколог удивленно развел руками - в операции не нуждаетесь, разрешаю осенью беременеть.
К сожалению, в интернете не нашла информации, да и подруг по несчастью. В Онкоцентре сказали, что у них ведется статистика по женщинам, перенесшим конизацию ШМ и родившим детей. Но хотелось бы поговорить с живым человеком. Я себя постоянно убеждаю, что я сильная, все выдержу, мне есть ради кого жить, но потерять еще одного ребенка - это будет выше моих сил.
Если честно, то мне безумно страшно, я сейчас жду своего третьего ребенка, срок правда небольшой пока - 8 недель. И, конечно, такие женщины как я, пережившие смерть ребенка, очень нуждаются в психологической поддержке. Поэтому в заключение хочу предложить организовать группу поддержки, ведь главное после такой трагедии - это выговориться и понять, что тебя понимают, и ты не одна. У моего коллеги на работе случилось нечто подобное: у его жены на шестом месяце беременности плод замер в развитии. Он готов оказать моральную поддержку несостоявшимся папам. Если мы объеденимся, то нам будет легче.
